МИХАИЛ  ИВАНОВИЧ  БУЯНОВ

Мой мир

Книга издана на средства автора

ISBN   5-89256-015-9

М.И.БУЯНОВ, Мой мир.  М. Издательство Российского общества медиков-литераторов, 2008, стр. 264

    Рассказы о поездках в Чили, Йемен, Литву и другие страны  сопровождаются многочисленными примерами из богатой врачебной практики автора.

     М.И. Буянов - президент Московской психотерапевтической академии, председатель Российского общества друзей Александра Дюма, член Союза журналистов Москвы, председатель Российского общества медиков-литераторов, автор более 600 статей, 85 книг, часто выступает по радио и телевидению России, США и других стран. Московские чиновники в мае 2007 г. запретили продажу в государственных магазинах всех его книг, в том числе по аутизму, заиканию, недержанию мочи и кала, книг о А. Дюма и Ленине со Сталиным.

      Набор   С.И. Высоцкой

                                  ©  Буянов  Михаил  Иванович,    2008

_______________________________________________________

     Сдано в набор 10.07.2008 г. Подписано в печать 18.08.2008 г. Тираж 250 экз. Заказ № 23 Формат 62 х 84  1\_16.   Условно-печатных листов 16,5

_______________________________________________________

Издательство Российского общества медиков-литераторов

109280, Москва, Второй Автозаводской проезд, дом 4\5,

тел. 8-495-675-45-67, 8-499-158-13-28

Лицензия ЛР № 030857 от 14.10.1998 г.

_______________________________________________________

Набрано и отпечатано в ООО ИКП «Формат»,

 Москва, Ленинградское шоссе, дом 18

 2008

Москва

Российское общество медиков-литераторов

С О Д Е Р Ж А Н И Е

КОМУ НЕ ДОРАСТИ ДО АТЕИЗМА
С первых дней врачебной деятельности я сталкивался с бредом особого значения, это были пациенты с бредом изобретательства, невероятных открытий, особых талантов. Бред на то и бред, чтобы в нем не было правдоподобия и доказательств, потому все эти "открытия" лежат в субъективном пространстве, т.е. в собственном воображении. Диагностически такие расцениваются как страдающие шизофренией, а некоторые - затянувшейся паранойей.
Они любят объявлять о своих поисках, но умалчивают о находках - их никогда не бывает. Все открытия делаются в ясном уме, хотя до того или после ученый, как и любой из нас, может заболеть душевным расстройством.

Душевнобольные с бредом изобретательства редки, но к ним часто примазываются аферисты и подымают шум на всю планету.

Обо всей этой шпане можно писать много, они - неминуемые спутники всякой науки. Это любители, высшего образования у них нет, а если и есть, то в сферах далеких от медицины. Они делают вид, что что-то там изучают, но результатов никаких. Порой они могут задурить голову какому-нибудь начальнику и тот создает исследовательскую группу, но быстро ее закрывают из-за отсутствия хотя бы малейших результатов. Молодым врачам надо привыкнуть к тому, что к ним будут льнуть эти жулики и - главное - не попадаться к ним на удочку. Особенно это важно для психиатров, ведь большинство этой публики психопаты, параноики, люди с умственным и уж тем более нравственным дефектом, тут важно не спутать пациентов с настоящими изобретателями.

Поиски без результатов на первых порах могут встречаться и у настоящих ученых, но наука это ведь не знахарство, наука это цифры, факты, споры, цитаты, диаграммы, это объективная реальность, все же "достижения" знахарей только в собственном воображении. Правда, на их речи могут попасться незрелые души или существа с нравственным дефектом либо просто дураки, они в свою очередь примутся задуривать головы простодушных и необразованных. Все эти псевдоученые отличаются друг от друга только степенью нахальства и невежества, во всем остальном изобретатели вечных двигателей одинаковы, но для того, чтобы понять это, надо прожить большую жизнь и много думать об этой публике.

С 1970-х годов отношение к таким ненормальным стало меняться: их все чаще и чаще рассматривали не как несчастных, а как настоящих провидцев, целителей, мудрецов. На логику и факты поклонники этих сумасшедших не обращали внимания, им было трудно жить по разуму - хотелось первобытных эмоций.

Но в 1970-е годы натиск невежества, примитивных представлений, суеверий еще как-то сдерживался, потом плотина рухнула и народ быстро откатился к пещерным временам. Оказалось, что большая часть населения удерживалась на умственной высоте лишь с помощью мощной коммунистической пропаганды, а когда и сами коммунисты переродились, то народ безудержно устремился подальше от знаний и науки. Теперь в России полмиллиона знахарей, экстрасенсов, астрологов и прочих жуликов: наш народ очень любит, когда его обманывают. Такое темное, простодушное, по-детски внушаемое население никогда нельзя оставлять без опеки - иначе оно обязательно попадет в полон к попам и бродячим цыганкам, звездочетам и целителям. Оно не дорастет до атеизма как высшей степени понимания реальной, а не придуманной жизни.

Рыба гниет с головы, больше всех навязывают населению свои примитивные представления о жизни журналисты и деятели искусств. Артисты да художники люди эмоциональные, они как дети. Логика - не их оружие. Их воображение так сильно, что заслоняет реальность, потому они ищут вещие сны, необыкновенные совпадения и пр., потому и навязывают свои фантазии простакам. Им никогда не подняться до атеизма, потому не случайно, что когда рухнул коммунизм, почти все артисты пошли в неистово православные, не стыдясь, что по рождению многие из них могли быть евреями - выкрестами заполнилось московское православие.

Журналисты - не все! - плохи, но без них никто бы не узнал об открытиях ученых и достижениях артистов. Это никогда не надо забывать: с ними не сладко, а без них еще хуже.

От многобожия к единобожию, а потом к безбожию - таков путь человечества. Но не всех: темный народ обречен быть в плену суеверий, если его воспитанием никто не занимается, а если кто и попытается это сделать, как сразу угодит под безжалостный пресс буржуазного государства: оно заинтересовано в отсталости населения, ведь невеждами и трусами куда проще управлять, нежели умными и самостоятельными. Чтобы дорасти до атеизма, надо быть не только образованными и мудрыми, но и мужественными, противопоставлять себя одержимым невежественным массам очень тяжело, без стойкости и отваги такое никому не под силу.

В том числе и не всем психиатрам, ибо мужество не вытекает из профессии, это свойство личности, а не места работы. Свойство, которое вырабатывается годами, с ним не рождаются, хотя сильная воля и честность формируются с ранних лет, тут человек сам кузнец своего счастья, одному мило целовать руки попам, а другому - искать истину. Один добивается власти над несчастными с помощью объявления себя целителем или ясновидцем, а другой достигает того же безо всякого обмана, а только благодаря своим реальным талантам. Основная масса населения примитивна и труслива, она тянется к сказкам о вечной жизни, о перевоплощении и воскресении, сама с удовольствием распространяет эту галиматью - такое у несмышленой молодежи и у страшащихся смерти стариков, ну и тем более у профессиональных сочинителей сказок. Лжецы не пойдут искать правду, потому и не будут атеистами, ибо уж что-то, а атеизм - порождение и отражение истины, разума, науки, а не пещерных фантазий сломленных или умственно недоразвитых.

Чтобы дойти до этих выводов, я должен был прожить большую жизнь, лечить тысячи пациентов, сталкиваться с сотнями душевнобольных, мнящих себя первооткрывателями, наблюдать десятки самозванцев и аферистов. В молодости меня тоже манила мистика, особенно религия, потом опыт да здравый смысл убедили, что все это пустое дело, детские забавы, негожие для взрослых и уверенных в себе. Религия, астрология, колдовство  и пр. - это все разновидности мистики, тут разница лишь в форме, а не в содержании. Между направлениями мистики издавна конкуренция за души простаков, т.е. за деньги. Как бы попы не поливали ясновидцев, это все одна шайка-лейка. В моем резко отрицательном отношении к религии как к первобытному мироощущению без контроля со стороны разума, ничего общего не имеющего с современными знаниями, нет ничего личного: хотя я общался с множеством представителей разных религий, ни один из них не вызвал у меня как человек антипатии и уж тем более злобы, это были разумные и воспитанные люди, никто из них не рождал у меня отторжения. Я лечил несколько православных священников и еще больше их детей: со мной они были обычными пациентами или их родителями, отношения тут были совершенно стандартные. Когда смотрел по телевизору православных начальников, они, конечно, вызывали раздражение, но не потому, что православные, а потому, что начальники.

Литовские ксендзы помогали своему маленькому народу самосохраниться и показывали пример нравственного поведения, поэтому я отношусь с ним не как к носителям агрессии против науки, а как к обычным людям, пытающимся поддержать на плаву собственный народ. Русские попы ведут себя иначе: в быту пьяницы да лентяи, ничему хорошему научить не могут, но лезут в науку в образование, в медицину, навязывая нам свои дикие представления.

При большевиках и ксендзов, и раввинов, и мулл, и попов если не преследовали, то ограничивали, потому бросать камень в обиженных я не мог - от этого относился к ним в общем доброжелательно. Да к тому же хотелось больше узнать о них, потому старался больше с ними общаться.

СССР развалили не церковники, а сами большевики, тут у всех церквей совесть чиста. Но когда Советского Союза не стало, церковь стала роскошествовать, лезть во все поры, навязывать нам свои средневековые взгляды. Вот тогда я и стал ее открытым врагом: то, что мои книги запретили за атеизм, это вполне заслуженно, я должен этим гордиться, так мне и надо - если б, конечно, Россия была по своей Конституции клерикальным государством.

Защищать атеизм нигде не принято, везде такое будет дурным тоном, даже если 99% населения не имеют отношения к религии - это в демократических странах. Ибо люди путают религию как свод представлений о мире - с такой религией я и борюсь - с комплексом правил отношений между людьми, к которым религия касательства не имеет, но приписывает их себе. Если бы попы не лезли в науку, никто бы на них не обращал внимания, но они лезут, они навязывают учителям и врачам свои пещерные представления о миросоздании, они нападают - мы защищаемся от этого мракобесия. Народу они внушают одно, а сами ведут себя иначе.

Дочь попа из Поволжья родила дочь, у которой в 3 года обнаружили РДА. Поп стал наводить справки, вышел на меня, я стал лечить девочку и вылечил. Поп никому не говорил, что лечил внучку у врача, а все уповал на слово Божье.

Дочь была женщиной пугливой, тревожной, дрожащей за дочь. Мужа не имела. Когда ее дочери исполнилось 13 лет, мать стала тревожиться, не повторится ли приступ болезни. Да так переживала, что лишилась сна, аппетита, постоянно мерещилось, как дочь сходит с ума, какие номера выкидывает - хорошо помнила, что было с ней в три годика. А тут расцвел в России клерикализм, миллионы дур стали бегать по попам, избегая врачей. Если лечились у врачей и им полегчало, то все объясняли своей верой, все достижения медицины попы приписывали себе.
Дочь приехала ко мне, я провел два сеанса лечебного гипноза и все прошло. Отец же ее объявил прихожанам, что дочь спас Бог. Вот и лечи потом этих лицемеров и врунов!

Году в 1984-ом ко мне привезли из Клайпеды 12-летнюю девочку, у которой отнялись ноги. Дядя ее был ксендз - он и направил племянницу в Москву: понимал, что местные врачи вряд ли ей окажут помощь. Я ее быстро вылечил - гипнозом, безо всяких лекарств. Потом дядя неоднократно звонил, благодарил, присылал подарки. Однажды спросил, как совместить его религиозную деятельность с нескрываемым уважением к моему медицинскому искусству. Ксендз ответил просто и внятно:

- Люди придумали Бога, чтобы было на кого сваливать, когда плохо, чтобы он воодушевлял, не давал пасть, вселял надежду. Бог действует в общих чертах и только на наши чувства. Знаниями же он не занимается, наука - не его сфера, он имеет дело с совестью, а не с достижениями нашего разума. Конечно, нам было бы удобно, если бы вы были католиком, но медицина к религии отношения не имеет. Родился человек - надо благославить его на жизнь и подсказать, как себя вести. Умрет - успокоить оставшихся, пообещать встречу на небесах. А наука - наукой, это не к нам.

- Если бы все рассуждали так, то я бы сам пошел в ксендзы, но наши попы прут в науку, стремясь подчинить ее себе даже в самых мелочах. Они не вместе с нами, а вместо нас хотят быть. Вот мы и даем им по рукам.

Клайпеда мне очень нравится – узенькие улочки, готические дома, романтические рестораны. Война давно кончилась, люди живут богато. Они имеют все – теперь им следует подумать о том, что такое красота, что такое свобода, что такое творчество. Когда были нищи, голодны и гонимы, эти вопросы их не беспокоили. А сытым да богатым разве они интересны?

Недалеко от Клайпеды находился Димитравский концлагерь принудительных работ, в котором в 1964 году открыт музей. История его такова. К середине 1930-х годов все концлагеря Литвы были заполнены коммунистами, сажать больше было некуда. Тогда правительство купило у графа Тышкевича поместье площадью в 81 гектар и построило к 1936 году в нем концлагерь. Вокруг лагеря в радиусе 6-7 километров находилось огромное скопление валунов, которые нужно было все собрать, чтобы можно засеивать землю. Стало быть, работы у заключенных хоть отбавляй.

После присоединения Литвы к Советскому Союзу большинство узников концлагеря стали министрами и их заместителями.

Немцы заняли этот край на следующий день после объявления войны. Концлагерь вновь заработал вовсю. Опять сюда свозили со всей округи коммунистов – тех, кого не убили по пути разъяренные националисты. 1770 человек были расстреляны лагерной охраной. Незадолго до освобождения Литвы 200 заключенных убежали – иначе бы их тоже уничтожили. Концлагерь небольшой, оборот его был не тот, что в Девятом форту или в Панеряе. Печально ходить по его территории: запустение, молчание, отгороженность от мира, лишь слышны крики ворон. Много лет назад здесь сидели люди – интеллигентные, честные, думавшие не о себе. Сидели и смотрели в это серое неприветливое небо, периодически изливающее на несчастных узников потоки слез.

Первым президентом Литвы стал агроном Стульчинскис, первым премьер-министром Гринюс, жена которого в 30-е годы помогала коммунистам. Третьим президентом был Антанас Сметона – самодовольный деспот, думавший только о себе, к тому же бравший взятки от НКВД. Четвертым и последним президентом стал журналист Юстас Палецкис, незадолго до избрания президентом выпущенный из Димитравского концлагеря. Палецкис прожил большую и сложную жизнь. Он родился в 1899 году и скончался в 1980-ом. Около тридцати лет возглавлял литовское государство – вначале самостоятельное, потом в составе СССР. Это был хлесткий журналист и поэт, но в политическом отношении бесцветный и несамостоятельный человек. Был неплохим другом и семьянином. Когда скончался – многие искренне переживали.

В Клайпеде существует морской музей, где собраны рыбы, макеты кораблей и многое другое, интересное для любителей моря. В городе имеется комбинат по обработке янтаря – поэтому в Клайпеде легче купить янтарь, чем в других литовских селениях. По пути из Шяуляя в Клайпеду я посетил село Моседис, знаменитое тем, что здесь имеется единственный в Европе музей камней. В 1957 году тридцатилетний местный врач Игнас Инта стал собирать интересные камни, а в Литве камней очень много. Постепенно в село, где он работал, был свезено около пяти тысяч разнообразных камней. Но и на этом фанатичный собиратель не остановился. Он стал коллекционировать деревья, кустарники, цветы, птиц, рыб и т.д. Короче говоря, в Моседисе возник первый в Литве зоопарк. Все это Инта привозил из далеких странствий или ему дарили другие путешественники. В течение 20 лет Инта все делал за свои собственные средства, лишь недавно государство выделило ему помощников. Этот удивительный человек умудряется одновременно быть хорошим врачом (а сельский врач обязан знать все), ботаником, зоологом, специалистом по камням, администратором и т.д. Собрать много сортов филинов, красных рыбок, фазанов и т.д.; всех накормить, не дать им погибнуть зимой – это ведь большой талант и огромное трудолюбие. Ну, а камней в Моседисе тьма тьмущая. Разных размеров, расцветок, формы.

Через 28 лет после того, как побывал у доктора Инты, я проехался по северу США. В Вайоминге, там, где он граничит с Монтаной и Южной Дакотой, меня повезли к национальному монументу, называемому Чертовой башней: посреди поля возвышается громадный камень, весь изрезанный вертикальными полосами. Легенд о нем много, предположений о его появлении в этих местах тоже. Он производит грандиозное впечатление. Вот бы такой в коллекцию Инты.

В селе имеется костел 1783 года. В нем много картин и изображений святых. На некоторых скульптурах висят серебряные и золотые украшения. Происхождение их одинаково: когда-то человек дал слово, что если после молитвы ему будет лучше, то в знак благодарности пожертвует драгоценности. Вот и висят эти украшения. Никому и в голову не придет их воровать.
К северу от Клайпеды находится село Кальвария, на 13 холмах. На каждом часовня. В дни праздников толпы верующих обходят часовни, поют свои гимны, а вечером напиваются и дерутся.

Проезжая мимо одного из маленьких городков между Шяуляем, Клайпедой и Каунасом, я оказался в костеле. Незаметно войдя в него со своими коллегами, я увидел множество детей 7-8-летнего возраста и ксендза, о чем-то увлеченно рассказывающего им. Оказалось, что он готовит детей к причастию. Хотя это не одобряется властями, родители тем не менее отдают своих детей (у большинства из них красовались значки с изображением Ленина) в костел – ведь там ничему плохому не учат, не касаются происхождения жизни и не воюют с Дарвиным.

Увидав меня, ксендз испугался, что-то сказал детям и все наутек бросились бежать. Через мгновение в костеле никого не было, кроме меня и моих товарищей. Спустя час-два я вновь встретил ксендза: он мирно прогуливался вокруг универмага и, увидав меня, сам подошел. Город маленький, все друг друга знают хорошо, вести распространяются быстро. Ксендз уже, видно, выяснил, что я никакого отношения к КПСС или к милиции не имею. Он доброжелательно спросил, не будет ли он чем-то полезен мне и не хочу ли я осмотреть храм? И стал рассказывать о жизни в Литве.

ВЫБРАННЫЕ МЕСТА ИЗ ПЕРЕПИСКИ С ВРАГАМИ

Ребенком я не мог не интересоваться всякой мистикой, чудесами, сказками о загробной жизни, но очень быстро миновал этот этап, не задержавшись на нем ни одного лишнего дня. Что сыграло роль в быстром появлении реалистического взгляда на жизнь, не знаю или не помню.

Летом я приезжал, да и то не каждый год, к бабушке в Москву. Жила она возле метро Сокол - там я, кстати, и родился. Недалеко была церковь Всех Святых, которую в народе называли Грузинской: вокруг могилы с надписями на грузинском, внутри доска в честь какой-то грузинской царицы. Несколько раз в детстве я заходил в этот храм - наверное, именно тогда и укоренилось во мне представление о церкви как о прибежище убогих, больных и преступных. В храме тускло горели свечи, пахло ладаном, стояли пару десятков старух и инвалидов, у входа сидели попрошайки, обычно с лицами забулдыг и воров. Я, конечно, понимал, что этому социальному дну тоже надо куда-то пойти, где-то с кем-то пообщаться, утешиться, почувствовать себя незаброшенными и не никому не нужными, но все-таки это была специфическая публика, мне она была не по нраву, от таких я бежал подальше, вообще я всегда сторонился неумех, пьяниц, лентяев, болтунов.

Потом я часто бывал в церквях, особенно в 1956-58-ом годах, когда жил в Ленинграде; везде было одно и то же, потому с тех пор избегаю всякую религию, ибо она вызывала и вызывает у меня отвращение, хотя и понимание.

Но я не просто избегал церкви - я ее активно не принимал, ибо ее созерцательность, лицемерие и ложь раздражали. Хотя иконы, церковную историю и архитектуру знал получше любого попа. И всегда восхищался работами Андрея Рублева. Не знал бы все это - может, чуть позже стал атеистом. Главное, что привело меня к материализму, это медицина - она и религия несовместимы.

На севере Чили расположена Атамака - пустыня, схожая с аравийской, только не такая большая. Когда я прилетел в Каламу - это главный город этого региона и меня повезли на медный рудник Чукикамата - увидел, как заботятся шахтеры о своей земле. Никакой грязи, никакого брошенного на землю листочка, все вычищено и даже вылизано - пример тут подает церковь. А в России? Уж лучше об этом не говорить. Весь цивилизованный мир стремится сейчас стать чистым и ухоженным. Кто-то достиг в этом идеала, кто-то к нему приближается. Лишь Россия стоит на месте, оправдывая собственных грязнуль своей высокой духовностью. Что это такое, скажите мне кто-нибудь.

Россия все больше клерикалируется, причем по-дурацки. В Уголовном кодексе есть наказания за антирелигиозную деятельность, а один из советников председателя Совета Федерации внес в ГосДуму проект закона о запрещении атеизма: мол, атеизм это богохульство. Таких нелепостей, о которых наши потомки будут вспоминать со стыдом и ужасом, не счесть. Повсеместно церкви возвращают помещения, отданные в послереволюционные годы музеям, больницам, детским домам, потому этих последних становится все меньше, ведь новые фактически не строятся.

Начав интересоваться религией, я быстро пришел к выводу, что она - художественное произведение, миф, собрание легенд, сотворенных в разное время разными людьми. Это как сказания об Илье Муромце или о героях "Илиады" с "Одиссеей" - придумали их люди, имена одних известны, других нет.

Бог - олицетворение сил природы, символ справедливости, образ всемогущества, он внутри нашей головы, а, если точнее, то сердца, но не вне. Ни одного доказательства существования Бога, если понимать его религиозно, не существует и существовать не может. То, чего нет, не обнаружишь, не зафиксируешь, не докажешь. Наташа Ростова или Пьер Безухов поселились в нашем сознании, но не в реальности.

Однако темные, непросвещенные, склонные к самообманам, доверчивые, простодушные, внушаемые люди нуждаются в религии: любая ложь ведет к ней, а любовь к истине уводит. Среди ученых - как и среди других людей - встречаются лгуны, которые любят подурачиться, дабы привлечь к себе внимание. С этой целью они стараются изображать из себя бедных гениев, всесильных покорителей природы. Коллеги их быстро раскусывают, но журналисты легко попадают к ним на удочку и вовсю расписывают их достижения, не отграничивая реальные от вымышленных. Истина скучна, обыденна, приземлена, путь к ней долог и труден. То ли дело религия: все объясняется чудесами - как в сказке.

В «Контрастах» я уже писал о том, как против меня ополчились попы и литераторы с чекистами, требуя запрета всех моих книг – им мое вольнодумие и атеизм не понравились. Попы правы: я их враг и они это понимают.

Попы пошли в отношении меня на принцип – на принцип пошел и я. Вместо того, чтобы использовать свои связи и своих пациентов, я тоже уперся, стремясь разрешить конфликт законными, юридическими путями, чтобы создать прецедент. Пока безрезультатно. В суд не подашь, ибо в ответ на все твои запросы, просто никто не отвечает, хотя иногда позвонят: мол, чего тревожите нас, скажите спасибо, что вас не избили в подъезде и вообще не убили. Ну не вписываетесь вы в нашу демократию, не способствуете ей, значит, помалкивайте, не будоражьте народ, не ссорьтесь с попами. Коли держим вас не в тюрьме и не в могиле, значит, уважаем, не даем православным чекистам и священникам сжить вас со свету.

Привожу копию одного из своих обращений.

Директору ФСБ Н.П.ПАТРУШЕВУ

Уважаемый Николай Платонович!

С мая 2007 года «Московский дом книги» запретил «Дому медицинской книги», находящемуся в его подчинении, продавать мои книги: их, включая отредактированные мною сборники, около 50, в том числе книги по аутизму, недержанию мочи, депрессии и т.д. - всего выпустил более 80 книг. Официального объяснения нет, существуют, как и положено в чиновничьем государстве, лишь слухи, основные таковы: 1) запретил продавать мои книги ФСБ, словно ему нечем заняться, как только анализировать книги по недержанию мочи, кала и галлюцинациям; 2) это сделал какой-то самозванец, выступающий от имени Вашей конторы; 3) запрет осуществлен по требованию православных фанатиков, ибо я атеист и материалист (кем еще быть врачу, который почти полвека лечит детей?); 4) чекисты-ветераны, особенно православные, мстят мне за "Мистику, КГБ и психиатрию", М.2007. Я обращался в разные инстанции, но те присылали туманные ответы, а на словах рекомендовали обратиться к Вам. Хотя и Вы станете защищать честь мундира, если ФСБ причастно к запрету – первому после 1553 года, когда запрещали атеистические книги медиков, но я лучшего мнения о ФСБ, нежели у тех, кто в нелепом запрете моих книг винит только Вас. Россия - такая страна, пропитанная идеями тайных заговоров, что всегда и во всем видит происки таинственных могучих сил: туалет сломался - виноват, а кто же еще? - только КГБ. Если же ФСБ и впрямь запретило мои книги, то прошу отменить сей запрет, говорящий, что Россия и в самом деле страна дураков. Ну а если отменять не хотите, то сообщите, пожалуйста, за что я удостоен такой милости: какая конкретно моя книга вызвала высочайший гнев, неужто все 50?, как долго будет держаться запрет, какова судьба других моих книг. И, конечно, объявите, пожалуйста, какой полковник или майор стоял у истоков запрета, ведь всякий пакостник имеет фамилию. Если от имени ФСБ действовал какой-то самозванец, то уж кому, как не Вашей конторе, найти негодяя.

В том, что запретили продавать мои книги, нет никакого личного конфликта: ни с кем из начальства "Московского дома книги" я никогда не виделся и не разговаривал. С сотрудниками же "Дома медицинской книги" всегда были самые лучшие отношения, мы знаем друг друга по 15-20 лет, они не меньше меня переживают, что им запретили продавать мои книги, которые всегда пользовались большим спросом, даже когда выпускались огромными тиражами. Предают только свои: друзья, ученики, родственники, соседи, любовницы и т.д. Особенно любят такое коллеги по литературе и науке. Вот и прошу сообщить их имена, ведь надо бороться с тем, что доносительство у нас повсеместно и еще больше, чем водка, разъедает душу народа-богоносца.

Я буду считать дело исчерпанным, если получу письмо с просьбой немедленно возобновить поставки в неограниченном количестве всех моих книг, включая те, что под моей редакцией; с указанием фамилии, имени, отчества, места проживания и телефонов тех кляузников, из-за которых уже много месяцев мои книги не поступают к медикам; с перечнем тех сотрудников МДК, которые пошли на поводу у этих стукачей; с указанием, кто выгнан, кто наказан другим способом.

Это поднимет уважение к государству, ибо ФСБ не частная лавочка и даже если какому-то Вашему сотруднику что-то не понравилось в тех или иных моих книгах (укажите конкретно), то это не дает права от имени всего государства запрещать книги – любые, а уж тем более врача, монографии которого с 1985 года регулярно продаются в Доме медицинской книги.

   Ну а если обнаружите Вашего сотрудника, совершившего такую подлость, накажите его, чтобы не позорил Россию.

Наука и религия непримиримы, несоединимы, они действуют в разных направлениях, располагаются на разных этажах: наука это лоб, мозг, разум, религия же это много ниже, это всего лишь эмоции, почти не контролируемые умом. Наука это результат действия высшего достижения эволюции - головного мозга, религия же как вид примитивных ощущений, представлений и бездумной внушаемости присуща тем, у кого разумная жизнь ограничена или искорежена болезнями и страданиями, особенно она типична для шибко эмоциональных - детей, женщин, артистов... Как бы не запрещали книги по атеизму, они все равно будут появляться, ибо человеческую мысль остановить невозможно, она непрерывно идет вперед. Религия же не развивается, она застыла в своем самодовольстве, она предназначена для большинства, оно же, к сожалению, не живет умом, а находится во власти животных инстинктов и эмоций, особенно страхов.

Наука думает больше, чем говорит и говорит всегда разное. Религия же больше говорит, чем думает, говорит из века в век одно и тоже, и уж чего у нее мало, так это действий по улучшению жизни. Для познания же бытия она не делает ничего, ибо вообще не касается этой сферы, ограничиваясь суевериями, предрассудками, иллюзиями и даже галлюцинациями с бредом. Наука для любознательных, религия для совсем противоположных. Это как с другими предрассудками: астрология для слабых духом, астрономия для умных.

Если Россия - государство попов, банкиров и бандитов, то запрещать мои книги такое государство обязано. Не удивлюсь, если по примеру Гитлера, книги коего свободно продаются в России, мои книги будут еще и сжигать, и меня тоже сожгут, как Мигеля Сервета. Шолохов и Булгаков без конца обращались к Сталину за помощью: они жили литературным трудом и не печататься не могли. Я же ни за какой помощью ни к кому не обращаюсь, я сам себя содержу как не последний врач на планете, работы которого по психиатрии проложили новые пути в науке.

Итак, мои книги - все мои книги, в том числе об А. Дюма - запрещены в сверхдемократической России. А что потом? Арест, убийство в подземном переходе, чай с полонием, укол зонтиком и т.д.

Я никогда не воевал с государством, но не оттого, что оно в любом случае сильнее отдельной личности, а главным образом потому, что не хотел отвлекаться от лечебной, научной, литературной и общественной деятельности. Я никогда ни на кого не нападал, а лишь защищался. Но когда я вижу, что государство становится на сторону Средневековья, поддерживает ненависть к знаниям, навязывает населению предрассудки, я, конечно, не могу это одобрить.

Государство - равнодействующая между дураками, всегда составляющими большинство, и презираемые этим большинством ученым меньшинством, между тянущимися к беспорядку подростками и психопатами и тяготеющими к закостенелости, неподвижности и неприятию нового фанатикам упорядоченности, государство это всегда середина, не обязательно золотая, но необходимая. Нынешняя же Россия не исполняет эту функцию, она занимает одностороннюю позицию, всецело переместившись на сторону темного населения, восторгающегося предрассудками, включая религию, непринимающего непривычную мысль. Народ винить бессмысленно: он такой, каким его воспитывает власть. Он может разгромить Гитлера и послать Гагарина в Космос, а может пить, бездельничать и ожидать вечной жизни, обещанной попами. Не на этом свете, конечно.

Я не знаю с чьей подачи Московский дом книги неожиданно запретил продажу моих произведений в своей сети, а вслед за ними и все иные книжные объединения Москвы; может, ни ФСБ, ни церковь, ни астрологи, ни исламисты, ни националисты, ни гомосексуалы (как всякий детский врач я отъявленный противник сего порока), ни экстрасенсы и т.д. не имеют к этому отношения. Может, какая-нибудь чиновница, которую проигнорировал муж и она в дурном расположении духа пришла на работу и сорвалась на первом попавшемся авторе. Но как положено в нынешнем российском государстве, ведомом чекистами и попами, именно на них указывают как на виновников запрета моих книг.

Может быть, Вы, Николай Платонович, индивидуально и неплохой человек и кому-то нравитесь, но в истории Вы останетесь как человек, при котором запрещали книги по атеизму либо который сам был инициатором таких запретов или способствовал этому средневековому мракобесию. Ваши чиновники втолкнули меня в политическую историю, я не горюю из-за этого, а горжусь: значит, я опасен для тех, кто определяет психологический климат нынешней российской клептократии, взявшей из Средневековья все самое отвратительное.

М.Буянов, 29 декабря 2007 года.

 Ответа нет, да и не будет – государство живет вне населения, ему на нас наплевать и нам на него.

Послал еще одно письмо.

Директору НИИ неотложной детской хирургии и травматологии проф. Л.М. Рошалю

Уважаемый Леонид Михайлович!

Недавно получил письмо за подписью Вашего сотрудника, в котором сказано: "Благодарим за предложения и пожелания, которые Вы высказали на имя председателя комиссии Общественной палаты РФ..." Это какое-то недоразумение: ни в какую ОП я не обращался и уж тем более не высказывал свои пожелания. Я послал Вам свою книгу "Контрасты", М.2007, дабы передали ее президенту, ибо, как ходят слухи, Вы единственный, которому удается общаться с ним - из врачей, конечно. В "Контрастах" говорится о том, что Дому медицинской книги запретили продавать мои книги по тикам, заиканию, подростковым кризисам, особенно по борьбе с наркоманией и пьянством. кто запретил, отчего - тут слухов полно, никто толком ничего не знает либо не говорит, но шепотом сообщают, что их запретили за воинствующий материализм, атеизм, презрение к астрологии, знахарству, колдовству, религии и прочим сказкам для детей и слабоумных или убогих взрослых. Мол, кому-то из православных деятелей не понравилась моя книга "Мистика, КГБ и психиатрия", М.2007, а перепуганные попами чиновники из государственных книжных магазинов заодно запретили все мои книги. Поскольку формально у нас нет церковной или астрологической цензуры, то предлогом выбрали то, что давно делается в отношении всех оппозиционеров: дескать, книги плохо продаются, хотя каждые 2-3 недели в ДМК привозились новые партии взамен проданных. Запретили даже "Очерки истории психотерапии", М.2006, и "Врачи пишут (выпуск 3)", М.2007 - сборники под моей редакцией и т.д.

В России запрещали отдельные произведения Пушкина, Льва Толстого, Белинского, даже верного пса православия В.В. Розанова, но никто и никогда не запрещал все книги того или иного автора - кроме, конечно, большевиков, изымавших из магазинов и библиотек книги А. Солженицына и некоторых других писателей, но никогда это не делалось за материализм. И не запрещали медицинские монографии.

   Прилавки государственных книжных магазинов, не говоря о частных, переполнены нацистской литературой, "Майн Кампф" - настольная книга бывших советских людей, а уж об антисемитских сочинениях я и не говорю. Ни одну из них не запретили, а мои книги запретили. Конечно, я должен гордиться этим, значит для буржуйской России я куда опаснее, нежели книжки гитлеровцев и самого фюрера. Значит, нынешняя Россия совсем дошла до ручки. Ну что же: нелепостей ей не занимать.

В сегодняшней России авторитарное правление, тут демократией и не пахнет. Ни один начальник даже в туалет не пойдет, не испросив позволения у вышестоящего. Посылая "Контрасты", я ни о чем не прошу высшего правителя, но формально он отвечает за все - пусть сам и разбирается, какой урод додумался так опозорить Россию, запретив мои книги. Посылая "Контрасты", я хочу хоть в такой форме выразить протест против буйства реакции - все другие формы для меня закрыты.

Атеизм в ельцинско-путинской России запрещен, его даже нельзя упоминать по радио и телевидению и тем более спорить с попами. Религиозной же, астрологической и прочей подобной литературой переполнены прилавки всех государственных магазинов.

Либерализм как и клерикализм - враги материализма, получить право для атеистов на свободу слова у них невозможно. Для меня же атеизм не право, а обязанность, ибо атеизм - это наука, просвещение, отрицание первобытных сказок, это нравственность и здравомыслие. Потому он и преследуется в капиталистической России, дабы проще было обманывать население. Атеизм для взрослых, для зрелых, для вдумчивых.

Если ты идешь своим путем, то у тебя обязательно появятся недоброжелатели, завистники, стукачи и прочие враги. Есть они - значит, ты что-то значишь. Мои главные враги не власти и не церковь, а темное невежественное население, ничего не умеющее, кроме как ненавидеть недоступное и кричать о своей необыкновенной духовности.

Что я за врач, Вы знаете лучше других: неединожды просили проконсультировать пациентов и даже приезжали, дабы лично походатайствовать за них.

На эти запреты мне наплевать - книги мои и так продаются в частных лавках и за большие деньги. Плохо то, что врачи лишены возможности покупать мои книги в лучшем в стране профессиональном медицинском магазине. Потому беспокоюсь не за себя, а за других.

Нынешний президент, слава Богу, скоро уйдет: может, новый будет поумнее и станет беречь честь страны.

Потому сами решите, что делать с "Контрастами" - отдавать теперешнему либо дождаться его сменщика. Или вообще не показывать. А пустыми отписками себя не позорьте.

С наилучшими пожеланиями,

М.И.Буянов, 7 апреля 2008 г

...чувствовал, что у меня нет никаких прав – есть лишь сплошные обязанности и поручения, данные самим себе. Права это для молодых, не знающих, чем заняться. А у целеустремленных есть только обязанности. В том числе идти своим путем, не подпадать под чужое влияние, хотя обязательно учиться у мудрых, видеть мир собственными глазами.

Каждый человек сам строит свой мир - в разном возрасте разный, строит по своим лекалам, по своим чертежам, отбирает то, что ему по сердцу, что нравится. Что это будет за мир, зависит от него. Мой мир это вся планета, это разные науки, это разные книги, это разные страны, некоторые из них я сейчас упомянул. Этот мир я сам создавал и отбирал, но благодарен за это не себе, а этому миру – за то, что он существует и дает толчок моим наблюдениям, переживаниям и размышлениям.

Каждое последующее поколение работает больше и упорнее предыдущего. В начале XXI века производительность труда во много раз больше, нежели при каких-нибудь поздних Валуа или Рюриках. А потом будет еще больше. Тогда трудились для пропитания, сейчас для самовыявления. Девиз цивилизации: труд - удовольствие, а не только потребность и необходимость. Во всяком случае для меня это так.

Но шагающих в ногу со временем всегда мало, хотя они и задают тон. Основная масса работает из-под палки и только в случае крайней нужды. Так живут все недоразвитые страны. Наиболее активные из представителей подобных народов, несогласные влачить примитивное существование, рвутся в наш мир. Оттого миллионы азиатов и африканцев заполонили Европу и скоро поглотят Россию. Им у нас хорошо, а нам с ними? Они меняют лицо нашей цивилизации, искажают ее развитие, они нахлебники, если по большому счету. Что делать? Всячески замедлять переселение к нам других рас, пусть каждый сам исправляет свою жизнь в своей стране, а не рвется на готовенькое. Это никакой не расизм, а обыкновенное здравомыслие и инстинкт самосохранения. Внедрившись к нам, афроазиаты изменяют нашу культуру и образ жизни. Может, они станут даже лучше, но это будет иной мир - уж наверняка не мой.

В июне 2008 года я путешествовал по десяти штатам Среднего Запада и примыкающим к Канаде. Однажды оказался в автобусе, в котором ехали русскоговорящие туристы из США, Канады, Израиля, было много литовцев, поляков, украинцев и евреев.

Это были замечательные люди: никто не пил, не курил, не сквернословил, не выяснял, кто кого уважает и чья страна лучше. Большинство говорили по-русски с очень большим акцентом - это были уже настоящие американцы.

И вот где-то в Небраске наши женщины запели. Вначале "Катюшу", потом -

Летят перелетные птицы

В осенней дали голубой,

Летят они в дальние страны,

А я остаюся с тобой.

А я остаюся с тобою,

Родная навеки страна,

Не нужен нам берег турецкий,

И Африка нам не нужна...

Петь эту песню можно по-разному: как романс, как протяжный плач и даже вой. Мои спутницы пели не как марш или танго. Столько отчаяния, боли, самонепонимания и тоски было в их голосах, что, казалось, вот-вот они зарыдают. А ведь эти люди добровольно покинули Родину, уехали от нее куда глаза глядят, чтобы пожить в уважающем труд, организованном, чистоплотном мире, а больших чистюль, нежели американцы, я, кажется, не встречал. Умом они понимали, что сделали единственно верный шаг, переселившись в новые страны, но сердцем еще оставались в покинутых краях.

В нас часто спорят ум и чувства. Когда разрешить спор невозможно, надо делать то, что подсказывает разум. Сам я не всегда этому следовал, но с годами все больше стремился руководствоваться головой, а не сердцем. Оно же никогда не давало о себе забыть. И тогда, когда над Небраской неслись наши песни.

Одна из путешественниц сказала:

- Песню Блантера мы исполнили для вас, ведь вы для нас - Россия.

Мне было хорошо и ответственно, волнение переполняло душу, я даже не мог вначале ничего отве-тить, потом сказал лишь одно - Спасибо!

Я был единственным в автобусе из России и потому был для них Россией. Да и для себя тоже. Не государством, а страной, не властью, а народом - моим народом. Который я лечу, изучаю, критикую - иногда сурово. Который никогда не забываю и считаю родным всем своим существом - и биологическим и социальным. Я - не Россия воров, взяточников и тупиц, не такую Россию я могу любить, ее я презираю и ненавижу. Моя Россия - народ тружеников, сейчас в очередной раз попавший в рабство. Никакого социального мира в такой России быть не может. Сбросить иго - главная цель моего народа. Может, она осуществится нескоро, но все равно это произойдет. Если будем к этому стремиться.